В конкурсе ММКФ впервые — фильм ниоткуда
Как известно, отсутствие российской ленты в конкурсе Московского кинофестиваля должна восполнить картина, снятая русским режиссером, живущим в США, с русско-американским составом исполнителей и про русскую жизнь в Америке — "Давай сделаем это по-быстрому" /Quickie/ Сергея Бодрова-старшего.
По-английски название звучит короче: "Квики" — "Шустрик". Был мультфильм "Шустрик и Мямлик", так вот, новый Шустрик — русский нувориш, который жить торопится и чувствовать спешит. В миг создались бешеные деньги, сотворилась роскошная усадьба в Малибу и сплелась вокруг паутина, сделавшая мечту идиота — калифорнийский рай новорусского миллионера — осажденным бастионом смертника. И нужно спешить все это прочувствовать, пока не пристрелили.
Сергей Бодров очень хороший режиссер. Свою лучшую, самую непосредственную, безыскусную и проникновенную картину "Непрофессионалы" он снял в 80-х. Потом стал высоким профи, и самый концептуальный фильм, самый рафинированный и притом адаптированный для масс — "Кавказский пленник" — сделал в конце 90-х. "Квики" доказывает, что теперь он на коне и в Голливуде: его конструкторская мысль работает безупречно, создавая модель нового русско-американского кино. Модель актуальна, потому что мы в самом начале прорыва наших звезд на мировой экран — они устали ждать, когда их туда вынесет "Мосфильм", и куют свою судьбу сами. Его Шустрик — его дон Корлеоне, хотя и в том, наиболее успешном, случае только энциклопедии еще помнят, что Коппола — итальянец.
В "Квики" модель собрана из готовых блоков, уже сформированных западным сознанием из русских мотивов. Логическая цепочка такая же безотказная, как "поэт — Пушкин" и "река — Волга": русский — стало быть из мафиози. Небритый, крепко сбитый, сексуально загадочный, короче, Владимир Машков. Хоть он уже космополитический шустрик, но все еще романтичный русский мямлик — он даже слегка Uncle Vania из бродвейской постановки Чехова: склонный к экзотичной рефлексии, отчаянному "авось" и "к русской рулетке" — смертельной игре из "русских мифов". Чеховская усадебная меланхолия пронизывает американскую динамику фильма и обдуманно тормозит ее до той скорости, когда кажется, что в кадре ничего не происходит: люди пьют виски, а в это время... Ассоциативный ряд так жестко детерминирован режиссером, что даже в наемных "девочках" у бассейна мерещатся контуры приживалок из купеческих комедий Островского.
Из готовых знаков строится идейно-оценочный ряд картины. Угарная непрочность сладкой жизни заявлена с самого начала и в одном лишь кадре, но это кадр из Феллини: вертолет несет над городом деву Марию. Пусть потом дева Мария окажется ненужной и явится вещему Олегу лишь как оригинальное предупреждение братков по мафии — но знак уже сработал и ракурс задан.
Русские типы, собравшиеся в поместье-бастионе, тоже из комплекта импортной России. Мать Олега — бывшая балерина, уже разучившаяся говорить по-русски (это дало возможность пригласить Лесли Энн Уоррен, блистательную субретку из "Виктора/Виктории", — здесь она играет драматично и сильно, соединив Мерилин Монро с Аркадиной). Брат Олега — конечно, пианист и неврастеник, исполняет, конечно, Первый концерт Чайковского. Их охраняют типовые "будки" из телехроники о визитах российских политических деятелей. И есть еще "Брат" — Сергей Бодров-юниор, само присутствие которого для русского и брайтонского зрителя станет знаком неотвратимого финального кирдыка, а для американской публики — лишним шоком, напоминающим, что у русских опасна даже улыбка.
Кадр со съемочной площадки фильма "Quickie"
Необходимое для успешного проката наличие звезды обеспечивает Дженнифер Джейсон Ли в ловко сидящем комбинезоне тараканьего терминатора. Ясно, что с неотразимым Машковым у нее будет роман, странный и опасный, как все русское. Будет длинное черное платье, и шампанское с водкой, и море с колоннадой, как в "Веселых ребятах", и красивый угар страсти, и "Степь да степь кругом", где "погибал ямщик" — фирменное российское чувство надломленности и обреченности.
Есть также полифония параллельных действий (в каждом углу своя жизнь), как в чеховском фильме Никиты Михалкова. Жестко переплетенные нити к финалу должны сойтись в гибельный узел, и в этом опять же дыхание Чехова: ружье висит, значит, выстрелит. Осталось угадать — кто выстрелит. И этот саспенс уже из Хичкока.
Картина сделана по профессии почти безукоризненно. И глупо грустить о том уникальном интуитивном таланте, каким был Сергей Бодров эпохи "Непрофессионалов", — всему свое время, и, наверное, естественно, что уникальное однажды сменяется серийным.
Интереснее, что на наших глазах в мировом кинопроцессе возникает новая субкатегория. Это только кажется, что она вписана в рамки копродукции, когда в титрах картин Феллини или Сокурова стоят имена и лейблы разных стран. Потому что при этом Феллини делает итальянское, а Сокуров русское кино.
С "Квики" все так и не так. Здесь русская диаспора приступила к созданию своего кинематографа, адаптированного для Америки и ею ассимилированного. "Квики" уже не русский и еще не американский — он двуязыкий, как брайтонский сленг: пойди на корнер, возьми пятый бас и сойди на шестом стопе. (Пояснение: корнер — угол, бас — автобус, стоп — остановка). Как явление жизни он трагичен — отражает реальный абсурд новой эмигрантской волны нуворишей без ценностей. Быть самостоятельным фактом искусства он не претендует, потому что амбиции художника сознательно замещены расчетом бизнесмена. Фильм сделан по-быстрому и смотреть его интересно, как любой из тысяч крепких боевиков. Подивимся красивой жизни и превратностям судьбы. И будем ждать, когда это новое кино подарит миру эквивалент эмигрантской литературы — столь же великий и славный.
Источник
0 комментариев:
Отправить комментарий