Место действия. Песнь гондольера.
Венеция, несомненно, плод человеческого безумия. Гениально построенный город, где нельзя жить, а можно только изумляться, поражаться и ахать. Не случайно легендарный карнавал проходит именно на единственной сухопутной (когда нет разливов) площади Сан-Марко и в лабиринте загадочных, как в фильме ужасов, улочек, где толпам тесно, а маскам просторно. А не менее знаменитый кинофестиваль — все-таки на острове Лидо, который так же похож на Венецию, как Свиблово на Москву.
До Лидо надо пилить на вапоретто — подобии наших речных трамвайчиков. Они неторопливо швартуются у каждого столба, потом так же неторопливо отчаливают, поднимая немыслимое фырчанье и большую волну, с которой борются сильно постаревшие за последние полвека гондольеры. Гондольеры на этой работе совсем потеряли зрение от вечно слепящего солнца и все как один в очках, и когда они на просторах лагуны, то ковыряются в бурунах своим длинным веслом почти озлобленно, зато в тихих каналах прикидывают романтический облик и иногда принимаются петь надтреснутыми тенорами. Гондолы причаливают к подъездам отелей, где холл обрывается прямо в воду, и синьориты, по идее, должны, подтянув шлейф, перебраться с каменной тверди на бархатные подушки морской стихии. Но все предпочитают задний выход на узкую улочку и по горбатым мостикам, раздвигая голубей и союзничающих с ними котов, топать к местным достопримечательностям, которых миллион.
Фестивальных звезд подвозят не на длинных лимузинах, как в Канне или Берлине, а на катерах прямо к звездной дорожке фестивального дворца, но это на острове Лидо — единственная венецианская вольность. Остальное — как на любом сухопутном фестивале, только бестолковее. Итальянцы все гениальны, как Данте и Россини, и если вы заплутаетесь, то бросят все и пойдут показывать, жестикулируя сразу на всех языках мира, включая китайский. Но, пойдя в указанном направлении, вы все равно окажетесь в очередном тупике.
Обстоятельства действия. Мостра в осаде
С первого взгляда на реальность становится ясно, что долетавшие из Венеции ликующие кличи о возрождении здешнего фестиваля явно преждевременны: фестиваль производит впечатление осажденной крепости, которую обстреливают со всех сторон венецианской лагуны и даже из римского далека. Нововведения директора Морица Де Хадельна, заступившего на этот пост два года назад, принимаются здесь не без агрессивной иронии. Первый же день отмечен беспрецедентным по неполиткорректности выпадом против "чужака". Итальянский фестивальный ежедневник "Ciak", описав родословное древо швейцарца из Берлина от английского папы, который женился на румынской эмигрантке во Франции, начинает перечень его революционных преобразования со смены красного ковра перед Дворцом фестивалей на голубой и ядовито спрашивает, не означает ли это, что вскоре здесь появятся, как в Берлине, специальные гей-призы. Итальянцы явно не могут простить новоприбывшему его нападки на венецианскую мэрию за ее неразворотливость. Кроме того, всесильный Ватикан уже высказывал озабоченность по поводу забрезжившей с приходом Де Хадельна перспективой "гомосексуализации" Венецианской мостры, и в словаре здешних фестивальных обозревателей появились нефестивальные словечки "соблазн" и "дьявол".
Война идет не на шутку. Де Хадельн начал с заявления, что главный враг итальянского кино — итальянцы, что здесь политика слишком влияет на кинематограф и вмешивается во все сферы художественной жизни, но он хочет вернуть фестивалю его былой статус и репутацию, достойную Венецианской мостры. Уже стали очевидны неприязнь к новому директору со стороны как Ватикана, где его считают чуть ли не исчадием ада, так и обиженного Де Хадельном мэра Венеции Паоло Коста. Город предпринял шаги, которые иначе чем палками в колеса не назовешь: не выполнены обещания расширить территорию фестиваля, ликвидированы обычные льготы для гостей и журналистов — скидки на очень дорогой здесь водно-земной транспорт, сокращены дополнительные сеансы в кинозалах.
Действие первое и "Кое-что еще"
60-й Венецианский кинофестиваль открылся новой картиной Вуди Аллена "Anything Else", название которой в России перевели буквально: "Кое-что еще", но поеживались, потому что ожидали от Аллена какую-нибудь очередную каверзу. И правильно: герой фильма, восходящая звезда молодой литературы Джерри Фэлк, относится к жизни философски: его любимая поговорка — "жизнь не сложней, чем все прочее". От поговорки пришлось отказаться в тот миг, когда он встретил девушку еще более легкого отношения к бытию — оказалось, что жизнь совсем не как все прочее.
Кадр из фильма "Кое-что еще"
Это романтическая комедия о любви с первого взгляда, которая все прочее отодвигает на сто тридцать пятый план. Джерри играет герой "Американского пирога" Джейсон Биггс, вольнолюбивую Аманду — героиня "Сонной лощины" Кристина Риччи — звезда, к которой большой дамский угодник Вуди Аллен подбирался несколько лет и теперь счастлив, что сумел заманить ее в свою картину. Сама же Риччи считает свою героиню "типичной алленовской девушкой, и если уж вы собрались играть в таком фильме, то нужно играть квинтэссенцию всех предыдущих героинь Аллена".
Риччи простодушно выдала секрет нового фильма: его смотреть что перечитывать в сотый раз Дюма — все тот же сладкий сон.
Кадр из фильма "Кое-что еще"
Постаревший Аллен очень придирчиво отбирает актеров на роль своего вечного alter ego, т. е. фактически самого себя, но на Биггса запал сразу: "Я его полюбил, как только увидел, — он очень талантлив". Позвал Биггса для встречи, тот пришел ошалевший: "Сам Вуди Аллен!!!". Все свершилось в минуту: "Мы даже не присели, говорили прямо в дверях, Вуди стал рассказывать сюжет и, не закончив, спросил: играть будешь?". Я ушел, так и не поняв, роль уже моя или еще нет?". В ходе съемок он тоже до конца не понимал, выгонят его завтра или позволят доиграть, — ироничный Аллен его постоянно поддразнивал, но в итоге признал: "Чудный парень! И сыграл великолепно". "Вуди человек прямой и если сказанет что-нибудь про твою игру, то надо долго себя утешать, пытаясь сформулировать сказанное как-нибудь помягче и попушистей, — жалуется Биггс. — Он всегда надсмехается, и к этому надо привыкнуть. И вообще, лучше, если режиссер честно говорит: ты своей игрой вгоняешь меня в сон, — чем кричит "Отлично!" и потом всю сцену вырезает. По крайней мере, в следующем дубле я постараюсь его разбудить. В Вуди есть редкое сочетание двух противоположных качеств: он точно знает, чего хочет, и умеет добиться своего — и при этом дает возможность импровизировать".
Кадр из фильма "Кое-что еще"
Кроме молодых Биггса и Риччи, в картине Аллена впервые снялись звезды старшего поколения Дэнни ДеВито в роли неудачливого литературного агента и Стоккард Чэннинг ("Лев зимой"), сыгравшая вздорную мать Аманды, которая вместе с дочкой переселилась к Джерри со всем скарбом и даже с пианино. Так что типичный для Вуди Аллена абсурдизм в полной мере представлен и в его 34-й по счету режиссерской работе.
Картина здесь принята очень тепло, но сильный привкус дежавю явно подпортил сенсационность первого появления Аллена на давно, но заочно любимом им Венецианском фестивале. До этого Аллен сюда приезжал только на отдых, а кроме того, он принял деятельное участие в восстановлении сгоревшего оперного театра Ла Фениче и сделал Венецию одним из героев мюзикла "Все говорят, что я люблю тебя".
Источник
0 комментариев:
Отправить комментарий